Как я представляю степь,
Эта книга - прощание с отцом героини рассказа. Он твой отец, он худший человек на свете, он чудовище. Он как оправдание и воскрешение всего жившего. Нет, наверное, мощнее по силе воздействия на читателя жанра, чем такой автофикшн. Я родилась в степном Донбассе.
Невозможные эти существа - женщины. Не птицы, не рыбы - живут в этой пустыни, которая когда-то была морем. Olga Beskorsaya. Пронзительный автофикшн о попытке понять и принять отца. Степь как физическое пространство, дающее и забирающее жизнь, степь как метафора пустоты между родителем и дочерью.
Очень искренне, документально, без надрывов и манипуляций. Пока я читала, не могла не думать, что бы было с моим отцом, росшим неприкаянным и почти беспризорным, если бы в его жизни не появилась музыка. Во что могло бы превратиться хулиганство, если бы оно пропиталась насилием, которое всюду? Я завидую поэтической мышце Оксаны Васякиной, тому как точно и как искренне она умеет называть вещи. Не представляю, сколько это внутренней работы и сколько боли и тоски надо через себя пропустить, когда ты постоянно сознаешь и преображаешь, оставаясь при этом предельно честным с самим собой.
Он одновременно мягкий и упругий. Если во рту появляется ранка, то язык не может успокоиться. Ты же знаешь, что он будет ее жалеть, чувствовать ее железный вкус и рваную фактуру, лоскуток кожи болтается на ее кромке, и язык это щупает, чтобы запомнить и заполнить. Язык беспокойный, он лезет в трещину между зубами и трется о скол, он делает это автоматически, даже если больно и неприятно, он все равно будет заполнять собой прорехи во рту, пока они совсем не исчезнут.
Violetta Psheunova. Лично мне гораздо ближе и понятней "Рана" Оксаны Васякиной. Наверное потому, что в ней описываются отношения с матерью, а в "Степи" - отношения с отцом. Первое меня тяготит как-то больше. Жду окончания трилогии, может последняя книга будет про Оксану? Майя Ставитская. About how people are. About the unthinkable difference in the starting conditions, that if you are from a deep province and were not born with a silver spoon in your mouth, it is impossible to take a worthy place under the sun simply by conscientious honest work.
About the relationship between masculine and feminine, about the fact that the foundation of Russian identity is paternalism in all spheres, rooted extremely deeply.
I gave birth to you fed-watered-clothed-shoed-taught , and I will kill you - a formula perceived more naturally than with horror and disgust, as it should not be in such a poor and cruel society. About the great steppe, which could become a blooming garden, but there is what there is - the place of the Ivanovs, who do not remember kinship.
The boundless space of oblivion. Наш путь степной мой отец был дальнобойщик он возил мертвых и живых кур арбуз трубу иногда по зимам когда нечего было везти он простаивал в степи неделями Прошла примерно неделя с того времени, как слушала книгу в исполнении автора - я из поколения родителей Оксаны Васякиной и чтобы написать "авторки", пришлось бы себя переламывать.
Так вот, прошла неделя, а голос ее во мне. Не в ушах и не в голове, а в груди, чуть выше солнечного сплетения.
Там, где живет душа. Это место, а не ум и не сердце отозвалось на самое начало книги. Вот она говорит, что степь похожа на жилистый кусок мяса, а потом - что на мягкий живот. А я в это время вообще мариную огурцы и душа лежит в груди, мягким комочком, хочет, чтоб не трогали, душа изболелась-исплакалась за последние месяцы, но вот прямо сейчас на привычные ранки нарастает мозоль , нехорошо, но как не порадоваться прекращению боли?
Не оттого, о чем этот текст, а оттого, какой.
Простой, лишенный красивости, прекрасный. Он как оправдание и воскрешение всего жившего.
Не в федоровском смысле общего дела и не в христианском второго пришествия, а вот были, ходили ползали, скакали, летали, плавали разные по этой степи многие миллионы лет, и все они сейчас снова в ней, и она так же неотвратимо поглощает их. Как поглотит нас, так же равнодушно. Так не было год назад, когда я читала "Рану". Тогда думалось: как хорошо, смело и откровенно, точно в деталях, горько без придавливания слезной железы.
Об отношениях между родителями, когда они были вместе, и о жизни без отца, который исчезает из твоего пространства на десять лет а потом появляется ненадолго, чтобы скоро уйти насовсем. Но и за то время, что вы проводите вместе, вам так ни разу и не удается толком поговорить.
Он, твой отец, легко и как-то мгновенно налаживает контакт с другими мужиками, которые оказываются рядом, он видит в них людей. Садится в пойманную "Нивку" иномарки принципиально не тормозит на переднее сиденье: "едем на оптовку, затаривать тебя". Еще раз, чтобы понятнее: вы самые родные друг другу на этом свете люди, вы давно не виделись, он специально подгадал рабочий график, чтобы навестить тебя, поддержать, помочь продуктами. И вот, он садится на переднее сиденье, разговаривает с водителем, а ты сзади одна, выключенная из фрейма.
Не по необходимости, не оттого, что рядом с тобой на заднем нет места - лежит, например, что-то, и не потому, что он хочет тебя наказать.
Нет, ему просто не приходит в голову, что с тобой, женщиной, можно общаться. Он проявляет заботу другим способом, вот затарит тебя овощами-фруктами. Было бы у него много денег, купил бы тебе квартиру, в точности так же внимательно беседуя с риэлтором, юристом, прорабом, если они мужчины, и выделяя на весь процесс общения с тобой не больше сотни слов - о чем с бабой говорить?
Но богатым ему не бывать, хотя дальнобойщики шоферская элита, водители легковушек и всякие маршрутчики относятся к ним с почтением. Платят им за рейс хорошо, хотя жизнь, конечно, собачья: ешь из миски, спишь в конуре, ссышь на колесо - однако платят. Ну, может быть, но умение обращаться с деньгами не сильная сторона твоего отца. Он босяк, даже "Братан", как он зовет свой МАЗ, не его. Ничего не нажил на этом свете, а когда речь у вас заходит все же о твоей будущей профессии, советует тебе быть как Горький, "он из наших, из босяков".
А стихов твоих он не понял. И все-таки он твой отец, лучший на свете.
Гляди, как ловко управляется в этой своей спартанской жизни, только дальнобойщик может помыться и побриться в степи, имея полтораху воды и немного "Фейри". Он был в "бригаде", кололся героином, сидел в тюрьме - все это, когда был так нужен тебе.
Он бил смертным боем красавицу мать, когда она ему изменила. Он заразил сожительницу СПИДом, от которого умер сам. Вот так складываются, совмещаются, переплетаются и перекручиваются отношения с самыми близкими. Вгрызаясь острыми шипами, сглаживая остроту и обволакивая слизью, жемчуг из такого не выходит, получаются уродливые наросты, но что уж теперь. О том, как люди. О глубоко укорененном в российском обществе неравенстве и практическом отсутствии социальных лифтов, хотя бы даже история героини являла этому антитезу.
О немыслимой разнице стартовых условий, о том, что если ты из глубокой провинции и не рожден с серебряной ложкой во рту, занять достойное место под солнцем просто добросовестным честным трудом невозможно. Об отношениях между маскулинным и феминным, о том, что фундамент российской идентичности патернализм во всех сферах, укорененный необычайно глубоко.
О великой степи, которая могла бы стать цветущим садом, но есть то, что есть - место Иванов, не помнящих родства. Бескрайнее пространство забвения. Наверное, я не ца книги. Aleksandra Vjuzhanina.
На этот раз Васякина пишет об отце: его уже нет вживых, и она вспоминает об их совместной поездке из Астарахани в Москву, о редких встречах, неловком общении и обрывках детских воспоминаний.
Читая её записи об отце, я думала о том, насколько нам не хватает свободы говорить о том, что нормально не любить даже тех людей, в которых течёт твоя родная кровь.
Васякина пишет об отце по-разному, то с сожалением, то с недоумением, с жалостью и даже с брезгливостью. Ей кажется, что она всё про него поняла, что её высшее литературное образование даёт ей возможность судить об отце свысока; ну или ей хочется, чтобы читателю так казалось. Она пишет об этом и красиво, и грустно, и величественная пыльная степь соседствует в её рассказе с тяжёлым похмельным угаром и липкостью арбузных корок. Я читала Васякину в июне, потому что июнь это pride month, но как это всегда бывает с русским автофикшеном, прочитала в итоге про тоску, насилие и смерть, и совсем немного — про красоту.
В безветренную погоду он висит там около часа и никуда не двигается. Мне нравится думать о таких сгустках водяного пара. Дослушала в аудио Вообще страшная книга из-за обыденности насилия, отсутствия человеческих близких отношений, беспризорности и сиротства детей.
Все это окружает нас, бывает и в наших родственниках, и в соседях, и в нас самих. А где любовь? А как этому научится? Как выползти из этого омута детских травм и неумения любить? Это история об отце, о таком отце, который ощущается как посторонний человек. Здесь я родилась, здесь живу. Это сказочный мир. Если внимательно присмотреться и прислушаться — перед нами раскроется жизнь, таинственная и необычная, замечательная и яркая.
Только надо захотеть увидеть этот мир, заметить эту красоту. Более трёх столетий назад, кочуя по дальним незнакомым землям, пришли калмыки в бескрайнюю приволжскую степь, где днём и ночью бегут зыбкие зелёные волны, где, не смолкая, ведут свои хороводы жаворонки и соловьи. Нелёгкой оказалась переправа через могучую Волгу.
Тысячи лошадей плыли по широкой реке, и, держась за хвосты и гривы коней, перебирались на берег. Никто не сможет сосчитать, сколько людей, жаждущих ступить на счастливую землю, пошло ко дну.
Видно, мудрый человек, глубоко веривший в это изречение, назвал когда — то землю, раскинувшуюся вдаль и вширь по волжскому берегу «Белым Берегом». У калмыков слово «белое» - символ благородства и чистоты. Человек с белой душой — замечательный и добрый человек. И, если вам посулят на прощание «белой дороги», можно смело идти вперёд, ничего не боясь.
Когда же кто — то с тёплой улыбкой произнесёт «Цаган Сар», - вы тоже улыбнитесь в ответ. Цаган Сар — это «белый месяц». Месяц веселья и радости, время светлой любви и высоких надежд. Я часто бываю в степи, особенно весной. Именно в этот период она необычайно красива.
Рисунок на тему зона степей 46 фото Загадочные просторы степей оживают на рисунке, перенося нас в мир бескрайних прерий и запахов свежей земли. Уважаемый посетитель, Вы зашли на сайт как незарегистрированный пользователь. Мы рекомендуем Вам зарегистрироваться либо зайти на сайт под своим именем. Читайте также. Степь детский рисунок 52 фото. Степь и животные степи рисунок 48 фото. Детский рисунок зона степей 45 фото.
